В то время как большинство соседних стран сосредоточатся на развитии газовой промышленности, Украина в 2009–2015 годах будет пытаться...
...восстановить утраченные позиции и исправить просчеты газовой политики 2004–2007 годов.
Расчеты за газ с Туркменией «калошами Бакая» и «перекрашенными тепловозами», практиковавшиеся в эпоху молодого украинского капитализма, через пятнадцать лет вспоминаются как нечто нереальное.
В 2006–2008 годах страны Средней Азии неожиданно для многих смогли подтвердить способность наращивать свои ресурсы «голубого топлива», львиная доля которого уже в 2010–2013 годах пойдет в ЕС и Китай. Украине же не достанется ни крошки от этого лакомого пирога РЕФОРМА структур внутреннего и транзитного рынков могла бы стать основой долгосрочного развития отечественной газовой промышленности, если бы не очередной «пожар»: две новые газовые угрозы, с которыми Украина впервые столкнулась в 2008 году.
Первая — долгосрочное сокращение экспортного ресурса газа в РФ, о чем в Киеве узнали лишь в 2008 году. О возникшем у «Газпрома» дефиците дешевого азиатского газа для дальнейшей перепродажи по более высокой цене стало известно во время последней украинско-российской газовой конфронтации. К этому перепродаваемому ресурсу с 2002–2004 годов (после выдворения украинских закупщиков из Средней Азии) на все 100% привязано потребление газа нашей страной.
Ежегодно реализуя более 150 млрд. м3 газа на западных границах РФ, «Газпром» ежегодно покупает на восточных границах более 50 млрд. м3. Это делает Киев заложником всего того, что творит Кремль в «российском азиатском подбрюшье».
Вторая угрожающая тенденция — общее снижение цен на газ в ЕС в связи с мировым кризисом. Уж к чему-чему, а к падению европейских цен украинские политические элиты в 2008–2009 годах оказались абсолютно не готовы.
В итоге наша страна, расположенная на более коротком «транспортном плече» от месторождений газа в РФ и Средней Азии, очутилась в парадоксальной ситуации. Турция и южноевропейские страны ЕС в 2010–2014 годах получат возможность начать импорт газа из Азии и РФ по намного более дешевой цене, чем украинцы. Нам, по сути, останется выбрать один из двух вариантов: либо с грандиозным опозданием повторить нефтегазовые реформы, уже завершенные в Восточной Европе, либо полностью отказаться от большинства энергоемких отраслей промышленности, начать привыкать к дорогому газу и ждать освоения довольно богатого украинского шельфа, на что потребуется не менее десяти лет.
РЕФОРМЫ, КОТОРЫЕ ДЫШАТ УКРАИНЕ В ЗАТЫЛОК
Пока газовый сектор Украины был занят украинско-российскими торговыми войнами (их счет перевалил за десяток), большинство наших соседей еще в 1997–2007 годах завершили и транзитно-внешнеторговую реформу, и отраслевую приватизацию. И обеспечили стабильность, которая дала возможность нарастить инвестиции. И того, и другого, и третьего Украине только предстоит достичь в 2010–2015 годах.
Сценарий реформ был один: максимально широкая приватизация всех без исключения предприятий нефтегазового сектора, а также предоставление властями полных гарантий того, что активы государства не приобретут недобросовестные инвесторы либо конкуренты.
Некоторое отклонение от этого сценария наблюдалось лишь в Польше, которая вполне мотивированно решила оставить и пока удерживать под госконтролем газотранспортную и добывающую компанию Polskie Gornictwo Naftowe i Gazownictwo PGNIG, которая вместе с ExxonMobil взялась за реализацию $400-миллионного проекта добычи газа в Северном море. Вполне вероятно, что после того, как этот проект к 2012–2015 годам даст Восточной Европе североморский газ, PGNIG ждет такая же успешная приватизация, как было в случаях с разгосударствлением Polski Koncern Nafovy (PKN) и Гданьским НПЗ.
Если попытаться повторить польский путь, мотивированно притормозить приватизацию «Нафтогаза Украины» удастся лишь благодаря весомым проектам — аналогам альянсов PGNIG ExxonMobil или Petrom OMV. Если же вместо таких союзов образуется партнерство с не известными рынку офшорами, «большая приватизационная волна» сойдет на нет.
Между тем, приняв более либеральную модель приватизации, чем в других странах Восточной Европы, Киеву предстоит решить нешуточную политическую проблему — сделать максимально четкий внешнеполитический выбор между РФ и ЕС, а также решить вопрос формирования ответственной власти. И никаких «третьих путей» и «изобретения собственных велосипедов» для местных инвесторов.
ПРИМЕРЫ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ: НЕМНОГО, НО ДОРОГО
Газовая приватизация, которую провели восточные соседи Украины накануне вхождения в ЕС, впечатляет. В частности, в ее ходе германская RWE-Wintershall купила за $3,7 млрд. 97% акций Transgas (владелец магистральных газопроводов Чехии); консорциум Ruhrgas, Gaz de France и «Газпром» за $2,7 млрд. приобрели 49% акций Slovensky Рlynarsky Рriemysel SPP (владелец магистральных газопроводов Словакии), австрийская OМV заплатила $669 млн. за 33,3% акций Petrom (ведущая газодобывающая компания Румынии), E.One Rhurgas выложила $400 млн. за 51% акций Moravske Naftove Doly MND (ведущая газодобывающая компании Чехии). Корпорации ВР, Shell, E.On и Gaz de France через финансовых посредников скупили контрольный пакет акций ведущей нефтегазовой компании Венгрии Magyar Olaj-es Gazipari Rt (MOL).
После частичной приватизации MOL нашел $420 млн. на покупку контроля над хорватской нефтегазовой монополии INA. Нельзя сказать, что приватизация крупными западными корпорациями ведущих государственных холдингов Восточной Европы происходила обособленно. Параллельно с нею власти провели приватизацию большинства конечных промышленных потребителей газа, а также ТЭС, ТЭЦ, энерго- и газораспределительных сетей.
НЕЛЕГКИЙ ВЫБОР МЕЖДУ «БРАТЬЯМИ» И ПАРТНЕРАМИ
Все эти годы в Украине приватизация тоже шла полным ходом. Однако, декларируя стремление к интеграции с ЕС и усиленно расшаркиваясь перед европейскими политиками, власти отдавали украинские «облгазы» и «облэнерго» не европейскому, а российскому капиталу.
Аналогичные процессы наблюдались в ходе разгосударствления сетей АЗС, энергогенерации и нефтегазодобычи (АХК «Укрнафтопродукт», «Востокэнерго», аренда мощностей «Крымэнерго», перепродажа долей в проектах НАК «Надра Украины»).
Государственные активы в этих сферах доставались либо россиянам, либо местным инвесторам. Первые явно не имели желания работать, делая покупки «под закрытие». Что касается отечественных приватизаторов, они зачастую не имели ни опыта работы в нефтегазовой отрасли, ни необходимых капиталов. Но при этом злоба дня заставляла власти выписывать условия приватизации в данных отраслях под конкретных заказчиков и не допускать крупные западные корпорации на пушечный выстрел.
Такой подход долгие годы был и остается государственным, причем к середине 2000-х в киевском политикуме стало очень модно рассуждать о том, «что Украина на самом деле не нужна ни России, ни ЕС». И это было бы сугубо внутриукраинской бедой, если бы последствия подобного подхода ограничивались проблемой коррупции. Но дело гораздо серьезнее. Ведь, не добившись права разворачивать в Украине свои сети сбыта и инфраструктуру, западные нефтегазовые корпорации не могут достойно участвовать в неминуемой приватизации системообразующих государственных нефтегазовых активов.
Выходит, что, с одной стороны, открытая приватизация крупных и стратегических нефтегазовых активов невозможна без внимания корпораций, уже успешно работающих в Восточной Европе. С другой — без «большой нефтегазовой приватизации» Киев не в состоянии начать реформу транзитного и внешнеторгового сектора газовой промышленности. А без них, в свою очередь, будет невозможно обеспечить стабильность импорта и рост инвестиций в газодобычу ни в 2015-м, ни в 2050 году, ни, наверное, позже.
05.03.2009 Андрей Старостин Комментарии №162 06 марта 2009