Только на территории бывшего СССР две очереди стоят в одно окно, и никого это не удивляет. Нигде в мире такого нет. О каких скрытых комплексах нашего массового сознания говорит этот социальный феномен?

Отгремели бои за очередь к целебному Поясу Богородицы. И ручеек випов, вливавшихся на глазах нашего корреспондента Павла Каныгина в храм мимо одуревшей общей очереди, никого не удивил — тут важнее масштаб события. Родившись в СССР, оно успешно передается через поколения, но учеными не исследовано. Чуть не каждый видит ее регулярно, да не каждый задумывается.

Когда начальство не регламентирует создание второй очереди для себя приказом, инструкцией или законом, массы сами мгновенно начинают ее строить. По крайней мере в голове — сразу. Методика построения проще дается женщинам.

Желающий обойти очередь, но не имеющий шансов оттолкнуть всех от окна, ищет в ее начале самое слабое звено — интеллигентное, забитое, усталое или отсутствующее выражение лица и становится рядом, чуть в стороне с выражением «а я тут стоял». Если никто не возмущается, сзади быстро пристраивается новый желающий «срезать угол». Через пять-шесть человек уже трудно разобрать, чья очередь главнее, и ко второй присоединяются новички, искренне не понимающие, где занимать.

У окна, где очереди сталкиваются, главный приз получает организатор второй очереди и двое-трое следующих за ним. Остальные вынуждены выяснять, чья очередь, и, как правило, начинают пропускать друг друга через одного. Скорость продвижения резко снижается. Редко когда главная очередь восстает и изгоняет самозванцев: для этого надо объединиться, а объединяться даже в вопиющих случаях мы еще не научились. Весь расчет строителя второй очереди на то, что в главной — каждый сам за себя.

Определим слово «русские» — так всех нас, жителей России, называют сегодня на Западе, так по подданству именовали себя жители царской империи. Но мы должны признать, что, хотя в это понятие включаются все национальности, на выработку стереотипов поведения основное влияние оказывают именно этнические русские. И это естественно, нас — подавляющее большинство. В известном смысле татары или евреи в России ведут себя сообразно русским. И, живи они с другим народом, мы не узнали бы их сегодня, если бы была возможность провести такой эксперимент.

Два года назад, в Барселоне, при регистрации на рейс «Вимм-Авиа» (опоздание самолета — более 18 часов), каждый русский ставил в пять очередей в пять окон жену, тещу, малолетнего сына на чемодане и просто чемодан, к которому регулярно наведывались, чтобы подтолкнуть ногой. Понятно, что скорость движения каждого к заветному окну регистрации от этого не сократилась и не выросла (общее число пассажиров — 300 человек). Но важны все определяющие мелочи — в одном окне девушка проворнее, другое может без предупреждения закрыться на полчаса, в третьем у кого-то может возникнуть задержка с оформлением документов. И все ищут место, где очередь быстрее всего.

Времени у нас впереди — вся ночь. Но важнейшая особенность национальной психики заставляет большинство метаться. Мы не просто ищем короткий путь, мы ловим шанс!

Объезд по обочине — та же вторая очередь. И на этот маневр в России готов почти каждый, кому машину не жалко. Могут возразить, что такое нетерпение объяснимо пробками, плохими дорогами, которые не способны вместить потоки автомобилистов. Это неправда. Во Франции в периоды массовых летних отпусков зафиксированы пробки, невиданные для России, — в несколько сот километров. И никто не едет по обочине.

Можно привести в пример хоть буфет «Новой газеты»: тут одна женщина из бухгалтерии первой занимает место, а товарки не спеша подходят, когда очередь к стойке выстроилась змеей. Считается, что «они тут уже стояли», и стоящий в очереди вторым журналист молча пропускает вперед всю бухгалтерию. Знакомо? Описанные ситуации немыслимы даже в развивающихся странах, это нечто совершенно особенное, характерное только для нас.

Стремление получить свое немедленно, в обход процедуры, является, по моему глубокому убеждению, глубинной и важнейшей, уходящей в первую половину прошлого века чертой нашего национального характера, которая определяет русский стереотип и являет собой главную проблему России. Любую процедуру, регулирующую очередь в широком смысле, мы склонны считать навязанной, а не пришедшей в жизнь от родительской традиции или с общего молчаливого согласия. Приватизация 90-х годов, презревшая справедливость, была гигантской двойной очередью, где миллионы стояли с ваучерами в кассу благосостояния, а единицы, встав в то же окно с другой стороны, получили миллиарды. И никто не сможет объяснить, чем эти единицы были лучше остальных.

Современная политика — двойная очередь. Тут Березовский, оттеснив правительство и парламент локтем, встал к уху Ельцина и уже мечтал управлять всей Россией, поставив по знакомству в карьерные очереди своих доверенных. Доверенные тоже были себе на уме: как бультерьер, приставленный охранять место во власти, Путин (если кто забыл — его привел нам именно Березовский) сорвался с поводка и покусал самонадеянного хозяина так, что тот еле успел унести ноги в Англию. То есть изредка вторая очередь тоже может двоиться и даже троиться.

У нас пока нет других политиков и больших начальников, кроме пришедших из левой очереди. Это не прошедшие честную карьерную лестницу или стрессы конкурентного бизнеса, сплошь малообразованные, сколь и много понимающие о себе люди. «Они тут уже стояли», в короткой второй очереди вместе с Путиным.

А кто стоит в основной очереди, дожидаясь воздаяния по труду и таланту? За последние 20 лет огромное количество людей получило блестящее образование, они стали профессионалами в управлении и финансах, заняли достойные посты в среднем звене. Им пора наверх, но они не в той очереди.

Каждый внизу говорит себе, примеряясь к длинному хвосту: я не такой, я не позволю себе вытирать ноги о других. И как только предоставляется возможность вставить ногу в дверь, он мгновенно превращается в того, кого час назад сам поносил из очереди вместе со всеми. Я предвижу возмущение читателей, но опровергнуть меня они смогут, только сев в машину со спецсигналом и поездив в ней пару лет.

Нам неоткуда взять других — мы все такие, и никто в этом нетерпеливом большинстве не станет слушать редкие голоса, требующие честных выборов, конкурсов, распределения контрактов и должностей. Пример ВТБ, по меткому слову Виктора Геращенко, забитого на всех уровнях управленцами из «детей друзей сослуживцев», во многом для современного русского общества образец.

Таких людей создала советская власть. Лишь несколько лет при НЭПе спрос регулировал рынок. Все остальные 65 лет люди жили в условиях тотального дефицита товаров и услуг. Именно тогда поколение за поколением усваивало, что закон — муляж, все надо добывать в обход. Вся страна была покрыта сетью невидимых вторых очередей к портному, мяснику, автослесарю, достояться до которых в основной очереди было практически невозможно.

Считалось, что рынок излечит этот устойчивый комплекс массовой психологии. Что ж, он наполнил полки магазинов еще 20 лет назад, а весь народ продолжает строить вторые очереди, отвергая возможность общественного договора. Судя по поведению молодежи, эта черта успешно передается от отцов детям.

Ожидать, что сами отвернемся от такого конфликта интересов при памяти нынешнего активного поколения — самообман. Надежды правозащитников и либералов тщетны. Россия при самом развале СССР обречена была утвердить у себя метод управления типа «кто смел, тот и съел», который после пары политических зигзагов утвердился у нас в самом конце 90-х. Таково наследие Советского Союза в наших головах. Потихоньку оно истощается, конечно. Но медленно.

Скоро исполнится 20 лет, как я оставил службу, и не могу знать достоверно, какие взгляды на эту проблему установились ныне у военных. Но я не удивлюсь, если в ходе социологического опроса (а он всем нам очень нужен) выяснится, что лишь в армии да еще в Православной церкви и спецслужбах (не путать с МВД!) остались надежды, честно пройдя нелегкую очередь, заслуженно стать выше остальных. Пройдя от лейтенанта через Кавказ (Курилы, Хибины, как ранее Гиндукуш) до командира полка.

Многие возразят: это жестокая свобода открыла социальные лифты и невиданные возможности. Теперь, пусть и не самые белые и пушистые чистоплюи, но упорные и одаренные получают свое раньше остальных. Нет, это не лифты, это короткая вторая очередь внаглую, по знакомству или родству, вставшая в общее окно судьбы. Иначе почему за последние несколько лет 1,25 млн самых перспективных людей России сели не в ваш лифт, а в отлетающий на Запад самолет?

P.S. Автор — не еврей.

Валерий Ширяев Новая газета