Сразу же уточним, что на практике подобный подход вполне осуществим, ну а чем он является по существу, не столь уж трудно догадаться. Конечно же речь, в данном случае, идет о феномене, который присутствующим хорошо знаком по не столь отдаленному и весьма достопамятному прошлому, и который до сих пор вызывает едва ли не у каждого постсоветского человека сложный комплекс чувств, среди которых чаще всего преобладают откровенно негативные эмоции. И понять подобную реакцию легко, если вспомнить граничащий едва ли не с идолопоклонством пиетет, окружавший в соответствующих кругах сферу идеологии, - а речь идет, именно о ней, - в этом самом достопамятном прошлом.

Неудивительно, что недоброжелательное отношение к идеологии нашло отражение даже в Конституции Украины (впрочем, как и в Конституции России), статья 15 которой гласит: общественная жизнь в Украине основывается на принципе идеологического многообразия, причем, “никакая идеология не может признаваться государством как обязательная”.

Объяснимо в связи с этим, почему в настоящее время сфера государственной идеологии в Украине (впрочем, как и в России) представляет собой практически нетронутую целину. Если, разумеется, не принимать во внимание бурный, но очень быстро угасший идеологический “всплеск” начала девяностых, который в последнее время все чаще условно отождествляется с так называемой идеологией независимости. Исключая же данный “всплеск”, на украинском идеологическом небосклоне девяностых не просматривалось и не просматривается ничего заметного, значимого, интересного и даже просто сколько-нибудь осмысленного.

О чем это говорит, и что это “отсутствие наличия” влечет за собой?

Ответ на данный вопрос известен, уже давно и не мной сформулирован и может быть составлен из одних цитат. Например, И.М.Чудинова в статье “Идеология и политика” расставила в ответе на данный вопрос практически все точки над і. Не без оснований автор статьи утверждает, что “ни одно цивилизованное общество, ни одна политическая система не обходится без идеологии”, так как “именно идеология устанавливает связь между мировоззрением и нормами поведения людей, придает смысл изменениям, происходящим в обществе, объясняет и оправдывает возникающие общественные реалии через соотнесение их с высшими самодовлеющими ценностями”.

Более того, именно “с помощью идеологии данная территориально-культурная и политическая общность возвышается до осознания себя как народа, до уяснения своего места и своей роли в истории данного региона и человечества в целом”, а значит, “идеология способствует рационализации мира и жизни, позволяет человеку найти устойчивые ориентиры для своей деятельности”.

Но если роль идеологии в жизни общества и государства столь велика, то нельзя не признать вполне природной выделенную И.М.Чудиновой зависимость: “…В основе кризиса любых цивилизаций и общественных систем лежит в конечном счете идеологический кризис”, равно как “и любое общественное возрождение также начинается с очищения и обновления общественных идеалов, с утверждения новой системы ценностей”, то есть с формирования новой идеологии.

Уже приведенные зависимости вполне убедительным даже для неофита образом объясняют давно превратившийся в едва ли не очевидный для большинства аналитиков факт: практически полное отсутствие целенаправленных и сколько-нибудь продуктивных устремлений в области государственной идеологии отчетливо негативным образом сказывается и на внутренней, и на внешней политике Украины.

Следует сразу же четко и однозначно оговориться: в данном случае речь идет вовсе не о целесообразности или необходимости возврата к одиозному феномену, именуемому идеологией научного коммунизма, или созданию его аналога. Речь в данном случае вообще идет не о том формально-содержательном образовании, которое чаще всего подразумевают под идеологией и в ее философской и в ее социально-политической интерпретации.

Нет необходимости доказывать, например, что введенный в научный обиход Дестю де Траси термин Ideologie как олицетворение новой эмпирической науки об идеях и в малейшей мере не отвечает в смысловом плане сути рассматриваемых процессов.

Не отождествляем мы, в данном случае идеологию, и с расхожими представлениями о ней как о сфере своеобразных агитационно-массовых мероприятий, призванных “нести в массы” идеи той или иной социальной группы или партии, служить своеобразными идейно-лозунговыми подпорками. Внеположен данный подход и отождествлению идеологии со смысловым ядром идеократических образований, регламентирующих не только всю социальную область жизнедеятельности человека, но и значительные фрагменты его личной жизни.

Нас интересует принципиально иной, более фундаментальный и значимый, аспект рассмотрения идеологии как явления, нас интересует идеология как своеобразный консолидирующий (в масштабах государства) парадигмальный вектор перспективного целеполагания.

Рассматривая причины, вследствие которых так быстро исчерпала себя “идеология независимости” в Украине, аналитики не без оснований отмечают: “… Мы так и не осознали того, что, собственно, мы строим, какая именно Украина нам нужна. Общество остановилось на обсуждении символики. Герб и флаг – это, конечно, отлично, но что делать дальше?”. И действительно, чуть раньше или чуть позже, но мы, независимо от своего желания, не можем не столкнуться с вопросом: какое государство и зачем мы строим?..

Ведь безвозвратно канули в лету времена, когда практически любое государство, вне зависимости от сути заложенного в его основание механизма функционирования, рассматривалось как некая Богом данная форма организации жизни людей. И в качестве таковой, она естественным и закономерным образом оказывалась внеположной каким-либо целевым установкам существования. Подобный подход на современной стадии общественно-исторического развития не более, чем нонсенс (разумеется, в случае, когда речь идет о демократическом государстве). Государство принципиально не может быть некоей самоценной сущностью. Его существование правомерно лишь постольку, поскольку оно выполняет некие существенные для жизни граждан этого государства функции.

А это означает, что вопросы о том, чего в миру и от мира мы хотим, какое государство и зачем мы строим, вовсе не праздные вопросы. И в случае, если мы не сумеем убедительно ответить на них, мы не сумеем убедительно ответить и на самый существенный вопрос, который все более отчетливо проступает сквозь мишуру повседневных словопрений и политических склок: зачем нам вообще независимость?

Неспособность же ответить на этот вопрос катастрофична, в плане гражданской самоидентификации, уже потому, что целиком и полностью упраздняет сколько-нибудь приемлемое смысловое основание существования украинской государственности.

Но для того, чтобы убедительно ответить на сформулированные выше вопросы, необходимо, прежде всего, задекларировать своеобразную “точку отсчета” в виде и в качестве той безусловной социальной и гражданской ценности, которая была бы близка и понятна (разумеется, в ее “переводе” на язык массового сознания) подавляющему большинству населения страны. Ведь если задекларированная социальная и гражданская ценность будет близка и понятна, скажем, лишь незначительной части населения, она окажется в функциональном плане недостаточно эффективной и неспособна будет объединить людей для достижения соответствующей цели. Если же подобная ценность будет близка и понятна значительной, но не подавляющей части населения, она неизбежно вызовет раскол в обществе со всеми вытекающими следствиями.

Иными словами, осознанное перспективное целеполагание в качестве одной из существенных предпосылок столь же осознанного перспективного государственного строительства (в том числе, разумеется, в сфере культуры) возможно лишь в той мере, в которой такое целеполагание и такое строительство будет опираться на задекларированную в качестве доминантной государствообразующей идеи социальную и гражданскую ценность.

Но что являет собой подобная ценность? Не что иное, как идеологему общегосударственного масштаба функционирования. В свою очередь, любая идеологема, сколь бы потенциально продуктивной она не была, обретает действенное существование и существенное значение лишь в контексте развернутой системы идей, ее обосновывающих, расшифровывающих и популяризующих.

Это означает, что задекларированная в качестве доминантной государствообразующей идеи социальная и гражданская ценность должна, во-первых, быть основана на убедительных аргументах, во-вторых, обрести такие формы интерпретации, которые будут близки и понятны подавляющему большинству населения, наконец, в-третьих, быть донесена до этого самого подавляющего большинства населения.

И еще один немаловажный момент: такая идеология возможна лишь в виде функционирования обоснованной, расшифрованной и активно пропагандируемой, но при этом принудительно не насаждаемой идеологемы и сопутствующей ей системы идей.

Имеется ли ныне в Украине если не идеология в целом, то хотя бы непосредственно идеологема, которая могла бы консолидировать усилия по целенаправленному и перспективному реформированию общества и государства? Нет! Но, и это вселяет надежду, известна область, в которой подобную идеологему следует искать.

Учитывая практические и теоретические аспекты формирования, существования и весьма эффективного функционирования прекрасно зарекомендовавшей себя идеи прав и свобод человека, несомненно, что идея, претендующая на статус государствообразующей идеи в Украине, в конечном счете должна представлять собой своеобразный ракурс развития или преломления идеи прав и свобод человека.

Это тем более логично, что одна из первых статей Конституции Украины гласит: “Права и свободы человека и их гарантии определяют содержание и направленность деятельности государства. Государство отвечает перед человеком за свою деятельность. Утверждение и обеспечение прав и свобод человека является главной обязанностью государства”.

Но если именно права и свободы человека и их гарантии определяют содержание и направленность деятельности Украины как государства, причем главной обязанностью государства является утверждение и обеспечение этих самых прав и свобод в Украине, то несомненно, что именно идея подобного утверждения и обеспечения должна являться главной государствообразующей, к тому же – уже конституированной, идеей в Украине. И речь, в данном случае, может и должна идти всего лишь о расшифровке и детализации этой идеи на специфическом конкретно-историческом и социокультурном грунте современной Украины.

При этом одной из первых и важнейших задач в рамках подобной расшифровки и детализации является задача уяснения краеугольных точек единой системы координат, в рамках которой идея прав и свобод человека способна адекватно проявить свои возможности в роли государствообразующей идеи в Украине.

Подобными же краеугольными точками являются, как показывает анализ, три базисные формы самоидентификации человека, а именно:

1. Форма индивидуальной самоидентификации человека как осознание и конституирование индивидом себя в качестве субъекта жизнедеятельности, способного овладевать и фактически овладевающего предметно развернутым богатством человеческого мира;

2. Форма общественной самоидентификации человека как осознание и конституирование индивидом себя в качестве представителя социума, принадлежность к которому создает и оптимизирует необходимые внешние условия, предопределяющие возможность и вероятность овладения предметно развернутым богатством человеческого мира;

3. Форма гражданской самоидентификации человека как осознание и конституирование индивидом себя в качестве представителя государства, которое выступает гарантом сохранения и оптимизации условий, предопределяющих возможность и вероятность овладения предметно развернутым богатством человеческого мира.

Какое же инструментальное значение данные формы самоидентификации способны обрести в рамках формирования идеологии рассматриваемого нами типа?

Известно, что в силу сложившихся исторических обстоятельств Украина столетиями была вовлечена в имманентно чуждую ей традицию последовательного пренебрежения нуждами и запросами конкретного, реального, живого человека. Однако, даже будучи вовлеченной в эту традицию, Украина вследствие ряда особенностей менталитета народа так в полной мере и не приобщилась к ней. Например, самодержавие как принцип государственной организации, признаваемый в качестве единственно возможного и определяющего, всегда было чуждо украинскому народу.

Неудивительно, что в свое время Н.И.Костомаров в качестве черты, отличающей “южнороссов” от “великороссов”, признал склонность “южнороссов” к личной свободе и федерализму.

Вполне объяснимо, в связи с этим, что Украина не только “открыта”, но и откровенно тяготеет к быстрому освоению и усвоению идеи, согласно которой главной ценностью общества и государства является человек, а конечная цель функционирования и общества и государства состоит в том, чтобы создать и гарантировать ему условия для фактического и эффективного овладения предметно развернутым богатством мира.

Естественно, что основополагающей задачей общества и государства является при этом задача, с одной стороны, создать не только необходимые, но и оптимальные условия для реального овладения индивидом предметно развернутым богатством человеческого мира, с другой – выступить гарантом возможности такого овладения. Реализация первого аспекта задачи достигается в рамках условий, создаваемых и конституируемых обществом, реализация второго аспекта – в рамках условий, создаваемых и конституируемых государством.

Таким образом, в результате выделения перечисленных базисных форм самоидентификации человека и использования их в качестве краеугольных точек формирования системы координат, в рамках которой происходит анализ и оценка любых эмпирических параметров прав и свобод человека, достигается решение ряда взаимосвязанных задач сугубо инструментального характера. Например, создаются необходимые предпосылки для исследования всей сферы социальных отношений в Украине и, главное, устанавливается парадигмальный наднациональный критерий тотального “градуирования” последних. Использование же подобного универсального критерия изначально предопределяет множество весьма выигрышных для внутренней и внешней политики государства моментов.

Самое главное, однако, состоит в том, что критерий трех базисных форм самоидентификации человека и еще конкретнее – критерий меры присвоения человеком его действительного богатства, коим только и может являться предметно (идеально и материально) развернутый мир, позволил бы решить принципиально важную проблему, о которой выше уже шла речь.

Данный критерий позволил бы удовлетворительным образом ответить на вопросы о цели создания государства, именуемого Украина, задачах, стоящих перед этим государством, и наиболее существенных методах, которые должны быть использованы для решения этих задач.

А это, в свою очередь, создало бы действенные предпосылки для позитивного решения непосредственно интересующей нас проблемы диалога украинской и русской культур в Украине. Причем позитивного решения этой проблемы в рамках в том числе и биполярных етносоциокультурных пластов населения, то есть привело бы к действительной этносоциокультурной консолидации в Украине.

Специально для КЛ,
Киевский Трубач